Философ умирал. С трудом приоткрыв веки, смотрел на закат. Стоящие подле него люди молчали.

– Это мой последний заход солнца. Восхода мне уже не увидеть, - еле слышно прошептал Анаксагор.

– Ты уйдешь во тьму Аида из нашего Лампсака. Если богам будет угодно, то мы ещё успеем перевезти тебя на родину, в Клазомены, - произнёс один из присутствующих.

– В этом нет  никакой надобности. Уверяю вас, друзья мои. Путь в царство мёртвых  одинаков с любой земной точки, - произнеся эту фразу, старик замолчал. Он  вспоминал. В отличие от болезненного тела, мозг работал  превосходно, рисуя перед глазами картинки далекого и недавнего прошлого.

***

Родной городок малоазийской Ионии. Отец  Гегесибул оставил  ему более чем солидное наследство. Но деньги молодого Анаксагора интересовали мало. Его тянуло к знаниям. И никакие уговоры родни не возымели успеха. Юноша ушёл. Покинул отчий дом навсегда.

***

Анаксагор поделился с друзьями своей теорией  о том, что небесные тела – это всего лишь камни. Вращаются вокруг Земли и не падают лишь потому, что очень быстро двигаются. Над ним насмехались. Как это камни забрались так далеко, аж на самое в небо? И зачем богам их туда забрасывать? Однако спустя некоторое время близ селения Эгоспотамахи упал огромный метеорит!

– «А в голове этого молодого парня действительно что-то есть», - судачили греки.

– «Это тот, который,  предсказал возможность падение огромной глыбы!»

***

Гонец доставил молодому человеку радостную весть. Великий Перикл принял решение выбрать ионийца «ученым советником» для группы сведущих в науке и культуре людей.

***

–  Совсем скоро ты встретишься  со своим сыном или с обоими! Радуйся! И предстоящая встреча с Хароном будет не так печальна, - друг философа держал его за остывающую руку.

Старик ничего не ответил. Он  продолжал свой путь в собственное прошлое.

***

В блистательных Афинах Анаксагор был метеком, то есть иноземцем. Не обладал правами граждан города-государства. Не принимал участия в политической и общественной жизни. Не избирался и ни кого не избирал. Однако сумел стать равней среди знатных горожан. Водил дружбу с фактическим правителем Периклом.

Вторая жена главы города Аспасия создала ложу выдающихся людей города.   Еврипид, скульптор Фидий и он, Анаксагор, сидели на одной скамье как  равные. Однако жизнь – зебра. Светлая полоса сменяется чёрной. Так было, так есть и так будет всегда.

***

Перед глазами старца предстала картина суда. Философа обвинили в том, что он отрицал существование богов. А согласно только что принятому закону, человек, возводящий хулу на обитателей Олимпа, предаётся смертной казни или навсегда изгоняется из города. Всем же известно, что Анаксагор считает Солнце не богом, а лишь раскаленной каменной глыбой, правда очень огромной. Гораздо больше всего Пелопонесса.

Судить пришельца! И немедленно. Предать смерти за богохульство, в назидание другим.

В защиту выступил верный друг Перикл.

«Жители славных Афин. Вы все меня знаете!  Есть ли за мной вина какая?»

Дружное «нет» раздалось со всех сторон.

— «Ну, если так… Тогда запомните!  Все знания   получил я от учителя своего. И имя ему – Анаксагор!»

Судьи были в замешательстве. Философа оправдать невозможно. И казнить после слов Перикла никак нельзя. Остаётся одно – изгнать из Афин.

Из глубины сознания всплыло лицо городского стражника.

– Ступай несчастный, прочь. Тебе более нет никакого дела до родины!

– Ошибаешься. Есть дело, да ещё какое! —Путник показал пальцем в небо.

– Проваливай изгой. Отныне ты лишён своих граждан!

– И тут ты не прав. Поверь. Не я их лишаюсь, а они меня!

***

Жители Лампсака, куда философ переселился, приняли изгнанника хорошо. Всячески выказывали ему почёт и уважение. Им льстило то, что в их городе живёт такой великий гражданин.

***

Его мысли прервал возглас одно из стоящих подле ложа.

– Анаксагор! Час твоего путешествия в Аид приближается. Мы все это чувствуем. Какова же будет твоя последняя воля?

 Философ, через силу улыбнулся.

– Вы говорите, последняя воля. Так запишите, чтобы не забыть всуе. Не ставьте скульптуры и статуи в мою честь. Не надо хвалебных надписей,  увековечивающих память обо мне. Сделайте лучше день моей кончины и последующих годовщин праздничным днем для детей ваших. Пусть возрадуются. Я так хочу.

***

Не один десяток лет после смерти своего знаменитого гражданина благодарные лампсакцы устраивали в его память о нём ежегодные детские гуляния и пиршества. Сдаётся мне, что эта традиция жива кое-где и до сих пор.